Своим глазам Киннисон не мог доверять, — а что покажет внутреннее зрение? Когда он опробовал на Алконе, то увидел его руки, ноги и торс. Алкон был абсолютно реален и присутствовал на совещании собственной персоной. Линзмен снова обратился к премьеру — и тут же поспешил скрыть свое внутреннее зрение. Восприятие было блокировано, если верить глазам, на коже министра!
Во имя всех преисподен Вселенной, что бы это значило? Из всех известных ему систем только мыслезащитный экран способен препятствовать внутреннему зрению. Он напряженно думал. Разум Алкона довольно слабый. Бесспорно, кто-то оказывал на него влияние. У людей и похожих на них существ мыслезащитный экран не возникает сам собой, без постороннего вмешательства. Вероятно, эйчи или суперэйчи, к которым принадлежал Кандрон, основательно поработали над его разумом. Может быть… но хуже всего, если это Кандрон. Босс Алкона! Возможно, даже вообще не человек! Ясно, что он, а не Алкон, установил гипнотическое поле перед входом в комнату. А может, тоже сделали эйчи? Нет, холоднокровные, боящиеся только кислорода чудовища решили бы, что в случае опасности они сумеют сами защитить Алкона. Кто же тогда? Наверняка какой-то монстр. Вероятно, с подобным типом Киннисон еще не встречался. Может быть, он управляет тираном на расстоянии? Возможно, но не обязательно. Он мог быть и, видимо, был здесь, внутри куклы или внутри фантома, — во всяком случае, внутри того, что всем представлялось первым министром — во имя Клоно, иначе не могло быть!…
— А каково мнение майора Ганнеля? — спросил первый министр и одновременно начал читать мысли Киннисона.
Киннисон, знавший, что советники обсуждали вопрос о вторжении в Первую галактику, сделал вид, будто подбирает в уме наилучший вариант ответа. Но защищенная часть его мозга не переставала напряженно думать. Если первый министр не был тем, за кого себя выдавал, то, конечно, намеревается проверить Киннисона, сравнив его слова с мыслями.
— Как новичок в комитете советников, я не могу настаивать на своем мнении, — наконец медленно, как бы нерешительно, проговорил линзмен. — Тем не менее должен сказать, что лучшей тактикой сейчас была бы консолидация наших сил внутри Второй галактики.
— Значит, вы не советуете начинать немедленные действия против Земли? — спросил первый министр. — Почему?
— Я считаю, что именно такие близорукие и поспешные решения были главной причиной наших недавних неудач. Время для нас не является самым важным фактором — Великий План разработан в расчете не на дни и годы, а на века и тысячелетия, — и мне представляется вполне очевидным тот факт, что наибольших успехов мы добивались тогда, когда осуществляли экспансию осмотрительно и не торопясь. Поэтому полагаю, что сейчас нам нужно надежно закрепиться на всех завоеванных планетах — иначе мы не сможем их удержать.
— Отдаешь ли ты себе отчет в том, что критикуешь всех верховных руководителей, которые несут ответственность за военные действия? — ядовито спросил Алкон.
— Да, вполне, — холодно ответил линзмен. — Меня спросили, и я высказал свое мнение. Наши руководители просчитались, разве нет? Если бы они достигли цели, которую ставили перед собой, то в нашем сегодняшнем совещании не было бы никакой необходимости. Да, они просчитались. Просчитались настолько, что теперь их нужно не критиковать, а заменить новыми — теми, кто способен исправить допущенные ими ошибки.
Бомба взорвалась. Присутствовавшие молчали, но в их мыслях смешались возмущение, гнев и страх за самих себя И посреди общего переполоха линзмен различил холодное одобрение первого министра.
Когда майор Траска Ганнель возвращался домой, ему были совершенно ясны два вывода:
Первое — нужно свергнуть Алкона и самому стать тираном Фралла. Планету нельзя ни атаковывать, ни уничтожать. Слишком много загадочных нитей тянулось от нее в неизвестность. Главное, на ней столько нужной информации, что ни одно разумное существо не сможет внимательно изучить ее за всю свою жизнь.
Второе — если он хочет сохранить жизнь, то нужно держать все свои детекторы настроенными на максимальную чувствительность. Шутить с первым министром так же опасно, как играть со ста килограммами йодида азота!
Глава 19
ГАННЕЛЬ — ТИРАН ФРАЛЛА
Надрек вовсе не преувеличивал, когда говорил, что не мог оставить свою работу, не закончив ее.
Как уже отмечалось, палейниец труслив и ленив. Были у него и другие качества, которые люди редко считают достоинствами. Тем не менее он умел работать. Сейчас он выполнял такую важную задачу, какой еще ни один линзмен не ставил перед собой. Он не рассказывал никому, даже Хейнесу и Киннисону, о своих целях. Из его сообщений стало ясно только то, что он «проводил исследования» на Онло.
В то время планета Онло была, вероятно, наиболее надежно укрепленной во всей Вселенной. По сравнению с ее оборонной мощью Джарневон был слаб, а Земля — если бы не аккумуляторы солнечной энергии и не охрана в открытом космосе — смехотворно слаба. Почти все защитные сооружения Онло располагались на самой планете. В отличие от стратегии Хейнеса Кандрон предполагал подпустить противника близко к поверхности планеты, а затем уничтожить.
Сверхмощные укрепления Онло обладали самыми совершенными средствами обнаружения неприятеля. Ни один кубический метр ее отравленной атмосферы не выпадал из радиуса действия боевых излучателей, способных разнести любой защитный экран, установленный на мобильной базе.
И Надрек — робкий, физически слабый и застенчивый в обычной обстановке — вступил в схватку с Онло в одиночку!
Используя ту же технику, которая применялась во время успешного рейда на Лирейн VIII, Надрек проник сквозь защитные экраны Онло и устроился вблизи одного из гигантских куполов планеты. Не желая опережать события, он приступил к знакомству с персоналом укрепленного пункта: узнал идентификационные знаки каждого существа, изучил его характер, ментальность и интеллект. Результаты исследований записал на специальных карточках, которые аккуратно рассортировал по группам.
С той же тщательностью Надрек проинспектировал один за другим все главные купола планеты. Его никто не заметил, работа была выполнена скрытно; в каждом опорном пункте он посеял семена раздора, которые со временем должны принести обильный урожай.
Все имеют свою ахиллесову пяту, и у любого живого существа всегда найдется какая-нибудь слабинка или порок, в которых каждый не способен признаться даже самому себе. Действуя с хладнокровным расчетом, Надрек сделал ставку на многочисленные пороки онлонского общества. Зависть, тщеславие, ревность, подозрительность, жадность, малодушие — он сгруппировал все зги босконские черты и каждый группе послал немалую дозу стимулирующих мыслей.
Проще всего оказалось вызвать чувство ревности. Здесь достаточно даже не мысли, а всего лишь слабого намека, — и ревность разрасталась фантастически быстро. Невзначай брошенное слово неизменно заканчивалось дракой или вооруженным столкновением. Тем не менее мало кто реагировал на прямые оскорбления, — везде и во всем ощущался страх — страх дисциплинарного взыскания, доноса и предательства, страх распятия на двойном кресте. Угроза жестокой расправы висела над каждым.
В последнюю очередь Надрек побывал возле купола главного штаба. Сложность визита состояла в том, что существа, жившие в куполе, обладали более развитым разумом, чем их подчиненные. Но положение Надрека облегчалось тем, что они уже были настроены на непримиримую войну — на тайную борьбу с вышестоящими офицерами и на открытое притеснение подчиненных. Каждого из них кто-то ненавидел, боялся или в чем-то подозревал.
Пока Надрек занимался своей воспитательной работой Киннисон продолжал восходить по иерархической лестнице Фралла. Прежде всего он, конечно же, позаботился о собственном штате доносчиков, шпионов и провокаторов. Естественно, он не мог завербовать никого из окружения Алкона или первого министра, поскольку оба были достаточно проницательны, чтобы разгадать подвох и узнать, что у него на уме. Но пока он не позволял им начать слежку за своим разумом. Ему нужно сыграть роль простоватого и довольно прямодушного офицера, чей ментальный уровень не вызывает никаких подозрений.
Тем не менее Киннисону удалось сделать многое. Поименно зная всех приставленных к нему доносчиков, он уличал их в неверности на виду у наиболее преданных своих людей. И вокруг него стали происходить потасовки и драки, которые часто заканчивались дуэлью со смертельным исходом для того, кого подозревали в измене.
Через некоторое время Киннисону удалось создать свою личную разведку. Теперь он стал настоящим босконским боссом. Как майор двора, он обладал властью, с которой другим приходилось считаться. Как советник тирана Алкона, он стал человеком, чьей благосклонности добивались многие. Как смелый тактик, отважившийся отстаивать свое мнение перед всеми офицерами главного штаба, и фаворит самого премьер-министра, он многим внушал страх и ненависть. Словом, Киннисон преуспевал, о чем любой босконец мог только мечтать.
